Познакомиться с Сашей, чтобы затем расстаться, быть может, навсегда, мне довелось при, мягко говоря, напряженных обстоятельствах. Как-то поздней осенью, буквально на следующий день после возвращения с очередной уборки картофеля, я поддался уговорам однокурсника, и нелегкая понесла меня на тучу. В ту пору дискоманы по требованию городских властей вместе с вещевым рынком переместились в проволочный загон Шувакиша, который располагался в опасной близости к бескрайним лесам, как и встарь, кишевшим разбойниками.
 Еле-еле разменяв принадлежавший моему приятелю двойник "Led Zeppelin" "The Song Remain the Same" на три пластинки, из которых мне запомнилась только одна - зальный "Кинг Кримсон" (кажется, 74-го года), мы почувствовали на себе пристальные взгляды, опьяненные не только спиртным, но и жаждой легкой наживы. Взяв, что называется, ноги в руки, мы помчались на станцию, лелея мечту - втиснуться в электричку и довершить хэппи эндом становившееся опасным приключение с обменом.
 Когда этот "поезд мечты" подошел к платформе и открыл электрические пасти дверей, мы поняли, что рискуем, в лучшем случае, одним из трех: 1) пластинками, которые я прижимал к груди, запакованными в полиэтиленовый мешок; 2) возможностью немедленно отправиться в Свердловск; 3) собственной жизнью. В худшем случае, как вы уже догадались, мы могли потерять и то, и другое, и третье.
 Приятель мой, энергично работая всеми конечностями, презрел опасность и втиснулся в вагон. Я же не мог ему всецело подражать уже потому, что две из моих конечностей были заняты ценным и хрупким грузом, бросать который мне представлялось нелогичным, хотя он мне и не принадлежал. В результате электричка с отчаянным визгом, руганью и пыхтеньем отошла, унося моего компаньона в столицу Урала, а я остался стоять на платформе с чужими пластинками в руках и холодом в сердце, будто изменилась погода в Славянке Приморский край  .
 Застыв на самом краешке, я начал курить предпоследнюю сигарету и попытался унять закономерно пробившуюся дрожь. В сторону станционного здания я боялся даже поворачивать лицо. Оттуда через колокол громадного матюгальника вскоре методично стал раздаваться истошный женский вопль: "Милиция! Срочно на станцию! Милиция! Срочно…" Но милицией, разумеется, и не пахло - вероятно, ее доблестные части и в эпоху Шувакиша по инерции продолжали охранять сад Вайнеpa… За моей спиной раздался топот, характерный шелест, лязг и отборная ругань. Не оборачиваясь, я пришел к выводу, что, мимо промчался целый батальон с колами и и цепями (батальон, конечно, не милицейский, а совсем наоборот). Затем все повторилось. "Еще один батальон", - отметил я про себя и зажмурился, готовый пасть на рельсы в любую минуту…