Интервью Александра Маршала

О себе и о семье.

     Когда-то этот человек имел мужество покинуть Родину малоизвестным участником известной группы. Потом — еще большее мужество вернуться и стать известным даже среди тех, кто считает его человеком не своего «формата». О планах встретиться с Александром Маршалом я с типично журналистской болтливостью поделилась с приятелями, и оказалось, что люди совсем другого круга осведомлены об обстоятельствах его жизни, любви и творчества. А коли так, поговорим с ним о своём, об интерьерном.

   — Александр, какой дизайн вам ближе: остроумный итальянский, функциональный немецкий или, может быть, романтичное американское кантри?

     — Я всеяден. Наверное, это и хорошо. После возвращения из Америки мы с женой обзавелись квартирой в центре Москвы, бывшей коммуналкой. Долго искали варианта, но был хороший знакомый юрист по недвижимости, помог подобрать все грамотно.  Всем переустройством жилья занимается она. Я ей полностью доверяю, её вкус меня устраивает. Пока даже представить не могу окончательный вид квартиры.

     — И как вам живётся в предметном мире, созданном женскими руками?

     — В литературе есть немало описаний того, как мужчины сами обустраивали себе дом: богатыри в былинах, Герасим у Тургенева. Мне кажется, их жилища имели весьма плачевный вид. Женщина вдыхает душу в те четыре стены, что построил мужчина. В современных домах, где уже нет очага как такового, она хранит покой и красоту. Каким бы дизайнерским ни было пространство, хочется быстрее из него уйти, если в нем не чувствуется тепло женских рук. Когда я возвращаюсь после гастролей домой, где меня ждут жена и сын, там уютно, чисто, все вещи кажутся удивительно приятными. А иногда жена уезжает, я возвращаюсь в пустой дом, и тогда те же вещи начинают раздражать и путаться под ногами. Возьмите жилье холостяка: вроде бы все есть, а грустно. Я и сам так жил. Были чистота и лоск, наводимые домработницей, а души не было.

     — В холостяцкой жизни много прелестей. Почему в какой-то момент она перестает устраивать мужчин?

     — Просто срабатывает физиология. Человек природой не приспособлен к одиночному проживанию. У меня есть друзья-ровесники, весьма состоятельные господа, у которых семейная жизнь не сложилась. Да, они встречаются с разнообразными девушками, но, разоткровенничавшись, постоянно жалуются на одиночество.

     — А какие воспоминания сохранились у вас о доме вашего детства?

     — Я  ведь не из простой семьи. Я сын военного летчика, а они люди особые. Быт был кочевой, но как бы плох, мал и убог ни был тот угол, который нам выделяли в маленьких гарнизонах, в нем всегда было чисто и вкусно пахло благодаря маминым рукам. Помню, как в семь лет я сам топил печь, приходя из школы.

Отец очень уставал от ночных полетов, поэтому днем чаще всего спал на диване, укрывшись газетой. Он был летчиком высочайшего класса, среди его учеников есть даже космонавты. При этом он заставлял их заниматься, казалось бы, далекими от авиации вещами: косить траву, играть на аккордеоне — все это казалось ему важным. А друг для друга мы с отцом были самыми близкими друзьями. Совместная рыбалка превращалась в целый ритуал со вставанием до зари и шаганием по степи, не просохшей от росы.

     Кстати, в военном городке квартиры никогда не запирались на ключ, все жили очень открыто. Это то, чего мне так не хватает в большом городе и по чему я больше всего тосковал в Америке.

     — Десять лет, проведенные там, позволили вам свежим взглядом посмотреть на Родину?

     — Так приятно было слушать русскую речь, не напрягаясь для перевода! По приезде мы на все смотрели широко раскрытыми глазами, ведь вернулись совсем в другую страну: новые люди, вещи, слова. Москва сильно рванула вперед с того момента, как мы уехали. Из прежнего остались только запах в подъезде и грязь на улицах.

     Особенно бросилось в глаза, что стало модно любить Россию и обустраивать ее. Хотя в дизайне мы пока занимаем позицию догоняющего.

     — Вы много где побывали, многое повидали. Есть ли места, которые вас поразили?

     — Туда, где был, вернуться не хочется. Просто потому, что там уже был. Интерьеров, которые бы поразили мое воображение, как-то не попадалось. Больше запоминается местность. Недавно увидел по телевизору банальную туристическую рекламу невероятных островов — теперь вижу их во сне каждую ночь! Думаю только о том, как бы попасть в те бунгало на воде, в которых сквозь прозрачный пол видно, как плавают скаты. Отпуск с семьей я люблю проводить в Италии. А в мужской компании ежегодно отдыхаю на песчаном острове на Волге, между Волгоградом и Астраханью.

     — Люблю выезжать за пределы Москвы. Каждое лето, к примеру, на 10 дней с друзьями отправляемся на Волгу, живем в палатках…

     — «Я мог бы сделать шаг, но я его не сделал». О чем вы могли бы так сказать?

     — Хотел стать музыкантом — стал, хотел побывать в Америке — побывал. Теперь понимаю, что мог бы стать и летчиком, не брось я когда-то летное училище и не сколоти группу. В свободное время сажусь в «Як-18» с инструктором и получаю огромное удовольствие.

     Так вот, о дизайне. Единственное, от чего я балдею, — это дизайн самолетов, особенно военных. В Америке нашел магазин «Хобби», где продавались все модели наших самолетов, и насобирал целую коллекцию. Она переехала сюда, теперь в коробках дожидается своего часа. Распакую, только когда построю загородный дом со специальной комнатой для нее и фотографий любимых самолетов. Тогда обязательно приглашу вас посмотреть.